Форум » Учимся писать прозу » Алексей Калугин - весьма интересные заметки о писательстве » Ответить
Алексей Калугин - весьма интересные заметки о писательстве
Elenalta: Алексей Калугин Читатель. Еда и книги на скорую руку. Кто такой читатель, не мне вам рассказывать, - все мы в той или иной степени читатели. Писателей значительно меньше, но что это за тип такой, вроде бы тоже всем понятно. Писатель и читатель связаны между собой так же прочно, как сиамские близнецы, - куда один, туда и другой. Читатель потребляет тексты, производимые автором, автор же, в свою очередь, получает возможность продолжать свой труд только в том случае, если читатель готов его оплачивать. Разорвется связь, и оба рано или поздно погибнут. Читатель продержится какое-то время, перечитывая старые, хорошо знакомые тексты. Но при том, как много книг написано со времен Гомера, читатель все время требует чего-то нового, созвучного времени, его собственным настроениям и чаяниям. Писатель тоже будет убеждать себя, что пишет для вечности, и когда-нибудь все вышедшее из-под его пера непременно прочитают. Тут можно вспомнить времена перестройки, когда только и разговоров среди писателей было о том, что дайте нам свободу и мы вам выложим столько шедевров, скопившихся в письменных столах за годы советской цензуры, что мало не покажется! Свободу печатать все, что угодно, вплоть до порнографии, предоставили. Шедевров новых почему-то не появилось. Ни тех, что прятали в заветных письменных столах, ни тех, что могли бы написать, пользуясь полной свободой, былые лауреаты и орденоносцы. Выходит, что каждый автор работает только для своего времени, оставаясь актуальным до тех пор, пока он это время чувствует и понимает. Стоит только писателю выпасть из потока времени, как, почувствовав фальшь, которую, может быть, даже сам автор не ощущает, читатель, откажется от него. Лишь единицы из залежей книг, осевших по библиотекам, могут оказаться востребованными после того, как сойдет с арены жизни создавший их автор, а следом за ним и его читатели. Тут, казалось бы, самое время воскликнуть: Друзья мои! Прекрасен наш союз! – и вместе поднять бокалы, дабы выпить за процветание отечественной литературы! Ан, нет. Что-то не укладывается в аккуратную и, казалось бы, устраивающую обе стороны схему. Давайте попробуем начать заново. Итак. Автор - пишет, читатель – читает. Что здесь неверно? В чем ошибка? Прежде, когда книга была чем-то большим, нежели просто регулярно выбрасываемым на прилавки товаром, читатель постоянно рос, дотягивая себя до уровня каждой новой прочитанной книги. Сейчас, в полном соответствии с законами рынка, конфликт между товаром и потребителем легко решается в пользу последнего. А забракованный товар подлежит замене. Сегодня это уже не тенденция даже, а железное правило, которому следуют если не все, то очень многие издательства. Расчет на неприхотливого читателя, считающего себя интеллектуалом только потому, что книгу в руках держит, полностью себя оправдал. Даже те, кто не так давно издавали «Бойню номер 5», сегодня с упоением тиражируют «Базу 24». По сути, издательства перестали выполнять роль посредника между читателем и книгой. Вместо того чтобы предлагать, а может быть даже и навязывать читателю литературу, они вежливо интересуются «Чего изволите?». А потребитель хочет хот-догов, гамбургеров и картошки по-французски. Принцип фэст-фуда оказался применим и к книжному рынку. Цивилизованная книготорговля, когда читателю предлагается весь спектр литературы, вытесняется фэст-буком. Книги продаются прямо на улице, с лотков, как горячие сосиски. Остывшие идут в переработку – под нож. Еда и книги на скорую руку! В то время как издательства радуются высоким темпам продажи, сиамские близнецы травят друг друга отходами собственной жизнедеятельности. Читатель на удивление быстро привыкает к прямолинейным, бессмысленным историям, написанным корявым, но зато общедоступным языком. Лучшая книга – покет, который можно проглотить за две-три поездки в метро. Писатель понимает, что для того, чтобы иметь возможность публиковаться, он должен ориентироваться на читателя очень среднего уровня. Ниже среднего, – еще лучше, но это уже не у каждого получится, к такому письму нужно иметь призвание. Сериалы устраивают обе заинтересованные стороны. На пару же наши сросшиеся всем, чем только можно, близнецы изо всех сил тянут вниз планку оценки писательского мастерства. Происходящий процесс вполне устраивает издательства, поскольку позволяет без особого труда под видом литературы скармливать читателям суррогат. Но боюсь, что дальнейшая игра на понижение приведет к летальному исходу. Как в индийском кино – в конце умерли все.
Ответов - 2
Elenalta: Алексей Калугин Ненормативная лексика В интересное время живем! Ох, какое же интересное время! Все меняется на глазах, с такой скоростью что, не ровен час, попадешь впросак, не разобравшись в понятиях, прежде казавшихся элементарными. Левые становятся правыми, а правые - левыми, красные - коричневыми, прилагательное "голубой" превращается вдруг в почти неприличное ругательство. С остальными цветами пока до конца не разобрались. Телеведущие и журналисты оперируют блатной лексикой не хуже татуированных братков. Политики, - ну, у них-то, ясное дело, все давно уже "по понятиям". А ненормативная лексика, того и гляди, будет объявлена общеязыковой нормой. Уже сейчас слова, прежде обозначавшиеся в тексте стыдливым многоточием, печатаются, что называется, открытым текстом. Где угодно, - в газетах, журналах, книгах, которые при этом, как не странно, продолжают называть "художественной литературой". Для примера полистайте последнюю книжку Пелевина "ДПП", - только руки потом вымыть не забудьте. Исключительно мерзкая книжонка. А не так давно в литературной прессе анонсировался, а затем вполне серьезно обсуждался первый том некой энциклопедии матерных слов, полностью посвященный только одному, но самому знаменитому из всего списка. Ну да, то самое словечко, что прежде лишь недоумки на заборах да стенах общественных сортиров писали. Вот уж, действительно, проблема для филологов! Впрочем, у нас сейчас речь не о филологах, а о писателях, которые с энтузиазмом комсомольцев 70-х, кинулись, точно костыли в шпалы дороги, которая никуда не ведет, вколачивать в свои тексты нецензурщину. И ведь, что особенно обидно, в фантастику эта грязь тоже потихоньку протекает. Доводы в пользу расширения писательского словаря за счет матерщины обычно приводятся одни и те же. Во-первых, матерные слова помогают лучше передать эмоциональное состояние героя. Во-вторых, мы ведь, действительно, так говорим, так что же обманывать читателей, придумывая несуществующий литературный язык? Вот, собственно, и вся аргументация. Во всяком случае, я другой не слышал. Ну, представьте себе, во что превратилась бы русская литература, если бы все писали тем же языком, как изъясняются коренные обитатели улиц. Представили? Ну, и как впечатление? Что же касается особой выразительности матерных слов, их способности передать весь спектр человеческих эмоций, то это и вовсе глупость несусветная. Многие ли способны осилить полный том самого, наверное, знаменитого матерщинника Юза Алешковского? Меня лично хватило лишь на одну крошечную повестюльку "Николай Николаевич". Поначалу кажется смешным то, что в тексте каждое третье-четвертое слово матерное, но очень скоро это становится противным. Закрадывается мысль, а не издевается ли автор над читателем, подсовывая под видом литературного произведения словесный понос? В одном из своих интервью блестящий переводчик Виктор Голышев сказал следующее: "Я думаю, что литература не должна подражать жизни, это - часть жизни, и она должна быть достаточно сильной сама по себе, потому что серости, скуки, неаккуратности хватает и без искусства; искусство не для того существует, чтобы это удваивать и натурально изображать". У литераторов имеется огромнейший запас выразительных средств, используя которые, можно описать все, что угодно, передать любые эмоции, выстроить мудреный диалог, всегда оставаясь хозяином положения. Начиная от простейших эвфемизмов, с помощью которых в фантастике можно просто чудеса творить, и заканчивая чисто литературными трюками, вроде потери очередной главы текста, в которой вот как раз то самое и прописано! (Венедикт Ерофеев "Москва-Петушки"). Когда же человеку, взявшемуся за перо или усевшемуся за клавиатуру компьютера, не приходит в голову ничего иного, как только лупить прямо по тексту все то, что вертится на языке, то это свидетельствует, в лучшем случае, о желании отдать дань моде, в худшем - об убогости мышления и литературной несостоятельности. Ни то, ни другое симпатии не вызывает. 6.10.03
Elenalta: Алексей Калугин Рассказ или Роман? Когда я только начинал свои литературные опыты, передо мной такого вопроса не стояло. Выбор был очевиден. Во-первых, я понимал, для того, чтобы засесть за роман, нужно обладать либо обоснованной чем-то уверенностью в своих силах, либо ослиным упрямством, либо первозданной восторженностью графомана. По счастью или нет, но ни одним из вышеперечисленных качеств природа меня не одарила. Во-вторых, писать приходилось от руки, поскольку ни компьютера, ни даже пишущей машинки у меня в то время не было. Наверное, мне просто повезло. Потому что о третьей, самой главной причине я в то время не знал, - прежде, чем браться за роман, нужно сначала научиться писать рассказы. Нынешняя система книгоиздания, полностью сложившаяся и оформившаяся к середине 90-х годов прошлого века, сыграла с начинающими авторами злющую шутку. Рассказы практически перестали публиковать. Для того, чтобы увидеть свое имя на обложке книги, нужно было написать роман, объемом, эдак, в 18-20 авторских листов. Что из этого вышло, я думаю, понятно всем, и не надо объяснять, почему среди читающей публики, - я имею в виду тех, кто именно читает книги, а не просто усваивает сюжеты, - принято морщить нос при одном только слове "фантастика". И, надо же, все из-за рассказов, которые негде было публиковать, а потому вроде бы и незачем стало писать. Не так давно мне пришлось перечитать ворох рассказов, присланных на конкурс начинающими авторами. Думаю, если бы условия конкурса на ограничивали объем принимаемых работ, то большинство конкурсантов написали бы романы. Даже в условия жесточайшего конкурсного цейтнота. Кто спорит, роман - работа куда более трудоемкая, нежели рассказ, и времени занимает больше, но, как не парадоксально это прозвучит, написать роман значительно проще. И совсем уже легко спрятать за нагромождение слов неумение работать с текстом и полное отсутствие какой либо идеи. Вопреки расхожему мнению, рассказ это совершенно особая форма литературного произведения, и отличается он от романа вовсе не весом бумаги, на которой напечатан. Если автору романа дается пять-десять страниц на то, чтобы ввести читателя в курс того, о чем ему собираются поведать, а заодно и посадить на крючок, который не позволит отложить только что начатую книгу, а через пару дней и вовсе не вспомнить о ней, то в рассказе одна лишь первая строчка должна заставить читателя забыть обо всем на свете. В рассказе работают не столько герои, с которыми читатель не успевает как следует познакомиться на нескольких страничках текста, сколько идея. Каждое слово в рассказе должно быть нацелено на идею. Но стоит автору увлечься этой самой идеей и забыть о литературной составляющей, как рассказ мгновенно превращается в малограмотный псевдонаучный трактат. Стоит потерять из виду героев - и вместо рассказа получается школьное сочинение на тему "Как я провел лето". Если роман похож на плетение макраме из разноцветных веревочек сюжета и взаимоотношений персонажей, - работа неспешная и кропотливая, - то рассказ - это путь над бездной по натянутому канату, пройти который нужно стремительно, красиво и легко. Любые мелкие огрехи и недочеты, которые в романе можно и не заметить, любой перегиб в ту или иную сторону, отсутствие чувства меры или недостаток такта, в рассказе сразу же бросаются в глаза. Потеря любой составляющей, кажущейся на первый взгляд незначительной, грозит рассказчику провалом, - даже если и не свернешь себе шею, а повиснешь на лонже, со стороны это все равно будет выглядеть смешно. Рассказ для автора, это все равно что для музыканта блюз, - основа основ, обучиться которой необходимо прежде, чем браться за что-то другое. Можно писать о чем угодно, работать в любом жанре, быть сторонником той или иной литературной школы, - если таковые сейчас существуют. Можно просто плыть по течения или уходить в творческий поиск. Можно с глубокомысленным видом рассуждать о постмодернизме, авангарде и мейнстриме. Но для начала все же следует научиться писать рассказы. И это не только совет начинающим авторам. Рассказы следует писать постоянно. Работа с большой формой быстро приводит к наработке определенных стереотипов. У автора появляются свои приемы и удачные находки, которые он зачастую бессознательно пытается тиражировать от книги к книге. Рассказ же позволяет взглянуть на свою работу со стороны, а, может быть, и подумать, не стоит ли заняться чем-нибудь другим? И, по счастью, сейчас снова появились возможности для публикации рассказов. Иногда даже за вполне приличный гонорар.
полная версия страницы